Собака собирается на дачу с озвучкой: Собачье счастье: как доберман на дачу собирался – смешное видео с озвучкой

Купание в близлежащем озере.Любители дачи говорят, что им не нужно ехать на курорт в Турции или Египте, чтобы просто искупаться в бассейне.

«Наши дети ставят спектакли», — говорит Галина. «Они развешивали занавески на качели, и сцена была прямо здесь. Они шили себе костюмы и раздавали билеты всем бабушкам в деревне».

С тех пор старики скончались, а дети выросли.

Но теперь к скрипучим качелям у ворот Галины возвращается новое поколение. Моя жена Светлана сидит с нашим 15-месячным мальчиком Львом на тех же качелях, где она играла девочкой.

Галина с мужем хотят здесь уединиться. Может быть, когда-нибудь она расскажет Льву о его первом посещении семейной дачи, когда он приедет с собственным ребенком.

Поместье, музей и сад Hillwood

• Визит
• Музей
• Сады
• События и программы
  • Детский европейский фестиваль: как играют актеры?
  • Детский европейский фестиваль: красочные игры
  • Детский европейский фестиваль: Пряжа Бабы Марты
  • Детский европейский фестиваль: русалка Александра и корабль Кирении
  • Детский европейский фестиваль: Adormecida / Asleep
  • Hillwood открыт 4 июля 2014 г.
  • Hillwood на праздники
  • Хэллоуин весело!
  • Семейный пикник в партнерстве с Rainbow Families
  • Празднуйте La Chandeleur!
  • Семейный праздник Анны и эрмитажных кошек
  • Дошкольная серия: Поиски сокровищ
  • Детский европейский фестиваль: красочные игры
  • Детский европейский фестиваль: красочные игры
  • Детский европейский фестиваль: Wow Hoop!
  • Причудливые герои
  • Короли и королевы
  • Эффектные статуи
  • Причудливые герои
  • Сафари садовых скульптур
  • Семейные веселые дни
  • Дошкольная серия: Короли и королевы
  • Программа фильмов Дины Меррилл
  • Дошкольная серия: Эффектные статуи
  • Дошкольная серия: Короли и королевы
  • Идеально подходит
  • Цветочный дизайн ар-деко
  • За изменяющимися садами Хиллвуда
  • Экскурсия за кулисами: специализированные мамы в Хиллвуде
  • Концерт группы Not What You Think
  • Концерт: переосмысление фортепианного трио, представленное Levine Music
  • Концерт: Искусство традиции: хоровая музыка России и США
  • Причудливые герои
  • Мастерская по выращиванию контейнеров: череда весенних цветков из луковиц
  • Контейнерные сады: яркие летние однолетние растения
  • Срезка цветочного сада
  • Дивы поют под дождем
  • Осенний дизайн-чт
  • Осенний дизайн-Вт
  • Цветочные драгоценности, часть первая
  • Цветочные драгоценности, часть вторая
  • Французский фестиваль
  • Пятничный весенний дизайн
  • Семейный фестиваль яиц Фаберже
  • GF-Season’s Greetings — чт.
  • Семейный загородный дом
  • Загляните в личные архивы Марджори Пост
  • Возвращение в Хиллвуд
  • Джазовый, веселый праздник
  • Очень веселое Рождество
  • Венки из воздушных растений
  • Искусство и страсть: культурная история ароматов
  • Искусство стола: цветочный дизайн для развлечения
  • До Хиллвуда: история этой земли
  • Помимо Гэтсби: легендарные сады Золотого побережья Лонг-Айленда
  • Бук де Врис: Война и пьесы: Прием при открытии
  • Праздничные венки из самшита
  • Разветвление: за пределами вездесущего фаленопсиса
  • Церемония: представление, основанное на движении, вдохновленное богатой почвой
  • Современные праздничные венки
  • Разговор с Кристин Мейс на лужайке
  • CorePower Yoga в Хиллвуде
  • CorePower Yoga в Хиллвуде
  • CorePower Yoga в Хиллвуде
  • CorePower Yoga в Хиллвуде
  • CorePower Yoga в Хиллвуде
  • DanceInstitute_BEAUTY
  • Документальные фильмы за ужином: Энни Либовиц: жизнь сквозь призму
  • Документальные фильмы за ужином: Билл Каннингем: Нью-Йорк
  • Документальные фильмы за ужином: Гарри Бенсон: стреляй первым
  • Divas Outdoors представляет Bye Bye Birdie
  • Divas Outdoors представляет Марию-Антуанетту
  • Серьги в изобилии: всплывающее мероприятие в галерее Хайди Лоу
  • Каждый день — День Земли в Хиллвуде
  • Семейный фестиваль яйца Фаберже
  • Фаберже Гала
  • Новое открытие Фаберже: приемная куратора
  • Фаберже в Лондоне
  • Фаберже в эпоху прогресса
  • Сказочный цветочный Фаберже
  • Осенняя вечеринка в саду
  • Fallout Shelter Tour
  • Семейный пикник в партнерстве с Rainbow Families
  • Как сделать цветочный дизайн | Праздновать красоту
  • Ароматный цветочный дизайн
  • Мастерская ароматных трав
  • От макетов до финальной выставки
  • Взгляд изнутри: путь к элегантности садовника по грязи
  • GF-Season’s Greetings-Вт
  • В центре внимания садовода: теплица, наполненная орхидеями
  • В центре внимания садовода: осенний дизайн
  • В центре внимания садовода: цветочный дизайн и огород
  • В центре внимания садовода: праздничный декор
  • В центре внимания садовода: подготовка к весне в теплице
  • В центре внимания садовода: специализированные мамы
  • В центре внимания садовода: весенний дизайн
  • В центре внимания садовода: летний дизайн
  • В центре внимания садовода: лесная тропа
  • Позолоченный век Ньюпорт
  • День девочек-скаутов в Хиллвуде
  • Мастерская по продаже значков для девочек-скаутов
  • Связанные вручную букеты
  • Мастерская подвесных корзин
  • Мастерская Herb Garden
  • Hillwood закрыт на День Благодарения
  • Праздничный цветочный дизайн
  • Мастер-класс по праздничным венкам
  • Практическое руководство по садоводству | Контейнерный сад, благоприятный для опылителей
  • Джаз в садах | Приветствие герцогу Эллингтону
  • Джаз в садах | Пять поколений джазовых женщин
  • Детский европейский фестиваль: слезы матери
  • Детский европейский фестиваль: шорты ЕС
  • Детский европейский фестиваль: сказки для Эммы
  • Детский европейский фестиваль: Коко и призраки (Коко и Духови)
  • Легкость и роскошь: исторические ароматы и контейнеры
  • Дискуссия в прямом эфире с художником Владимиром Каневским
  • Лекция в прямом эфире | Восхищение: Роза в моде
  • Лекция в прямом эфире | Женщины-коллекционеры фарфоровых цветов и цветочной живописи XVII-XX веков
  • Лекция в прямом эфире | «Бесплотные платья и две идеально подходящие нити жемчуга»
  • Глядя наружу, чтобы увидеть наш путь внутрь
  • Вилла мадам Уокер «Леваро»
  • Марджори Мерриуэзер Пост: Жизнь за роскошью
  • Марджори Пост и Мария Антуанетта
  • Дни признательности участников
  • День предварительного просмотра участников: духи и соблазнение
  • День предварительного просмотра участников: Художественный стол
  • Дни предварительного просмотра участников: новое открытие Фаберже
  • Дни предварительного просмотра участников: Мастер середины века: фотография Альфреда Эйзенштадта
  • Часы предварительного просмотра участников для ревущих двадцатых
  • Члены Праздник День открытых дверей
  • Члены Праздник День открытых дверей
  • Члены Праздник День открытых дверей
  • Музы середины века: взгляд на моду в фотографии Альфреда Эйзенштадта
  • Полночь в саду
  • Миниатюрный дзен-сад
  • Мастерская конных орхидей
  • Цветочная мастерская мамы
  • Наполеон: искусство и жизнь при императорском дворе
  • Цветочная мастерская орхидей
  • Месяц орхидей
  • Пижамная вечеринка ночь кино
  • Дошкольная серия: Причудливые герои
  • Дошкольная серия: Сады живы!
  • Дошкольная серия: Сады живы!
  • Дошкольная серия: Короли и королевы
  • Дошкольная серия: Короли и королевы
  • Дошкольная серия: Эффектные статуи
  • Дошкольная серия: Эффектные статуи
  • Дошкольная серия: Поиски сокровищ
  • Рене Лалик и искусство парфюмерии
  • Романтика за столом
  • Роман с камнем
  • Королевские бриллианты
  • Россия, Роялти и Романовы
  • Русский зимний фестиваль
  • Русский зимний фестиваль
  • Безмятежная суккулентная мастерская
  • Призрачный пес: Праздник Вой-о-Уина
  • Призрачный пес: Праздник Вой-о-Уина
  • Весенняя флористическая мастерская с цветами сакуры
  • Звездная ночь Гала
  • Стиль и аромат XVIII века
  • Сюртауты, супницы, шейкер для соли и перца: украшение стола, тогда и сейчас
  • Праздник Танабата на лужайке: фестиваль японских звезд
  • Тест — Виртуальный семейный тур: Русское королевское приключение
  • Искусство соблазнения
  • Художественный стол Цветочная мастерская
  • Картье
  • Небесный сад: астрономия в Хиллвуде
  • Дипломатический стол: Дом Блэра приветствует мир
  • Элементы французского стиля
  • Модная жизнь Дины Меррил (1923–2017)
  • Новая элегантность: дизайн во всем мире с Тимоти Корриган
  • Русская работа: забытая история того, как Америка спасла Советский Союз от разорения
  • Донридж Тони Дукетта
  • Ultimate Insiders: фотографы Белого дома и как они формируют историю
  • Практическое руководство по виртуальному цветочному дизайну | Обильные розы
  • Практическое руководство по виртуальному цветочному дизайну | Обильные розы
  • Практическое руководство по виртуальному цветочному дизайну | Цветы, подходящие для Гэтсби
  • Практическое руководство по виртуальному цветочному дизайну | Из сада в вашу вазу
  • Практическое руководство по виртуальному цветочному дизайну | Праздник Цветет
  • Виртуальный тур по праздничному оформлению
  • Цветочная мастерская War and Pieces
  • Мастерская Wire Art на лужайке
  • Женщины смотрят на женщин: женщины-фотографы журнала Life
  • В центре внимания садовода: кости зимнего сада
  • В центре внимания садовода: кости зимнего сада
  • В центре внимания садовода: кости зимнего сада
  • В центре внимания садовода: рождественский декор
  • В центре внимания садовода: осенний сезонный дизайн
  • В центре внимания садовода: подготовка к весне
  • В центре внимания садовода: розарий на пике
  • В центре внимания садовода: специализированные мамы в Хиллвуде
  • В центре внимания садовода: специализированные мамы в Хиллвуде
  • В центре внимания садовода: щедрость огородного сада — чт.
  • В центре внимания садовода: щедрость режущего сада-вт
  • В фокусе садовника: сад в японском стиле
  • В фокусе садовника: сад в японском стиле
  • В фокусе садовника: Woodland Path-sat
  • В центре внимания садовника: лесные тропы
  • В центре внимания садовода: лесные тропы
  • Серия «Великие дома и сады»
  • Практический семинар: осенний цветочный дизайн
  • Образовательная сессия волонтеров Hillwood по драгоценным камням и ювелирным изделиям
  • Образовательная сессия волонтеров Hillwood по драгоценным камням и ювелирным изделиям
  • Внутри сезонов Чайковского — Концерт в Хиллвуде
  • Цветочный дизайн в японском стиле
  • Дни сада в японском стиле с национальным фестивалем цветения сакуры
  • Драгоценности дороги
  • Лекция и представление: Опера при дворе Екатерины Великой
  • Майская мастерская цветочного дизайна
  • Дни предварительного просмотра участников: эффектные драгоценности и украшения
  • Миниатюрные мотивы, грандиозные сооружения: концерт в Levine Music
  • Весенний Цветочный Дизайн
  • Танабата
  • Террариум Мастерская
  • Рождение русской националистической музыки
  • Четверг Весенние Дизайны
  • Весенние дизайны вторника
  • Добро пожаловать весна
  • Календарь
  • События участников
  • Лекции и беседы
    • Разговор Мартина Камера и Лианы Паредес
    • Французский люкс XIX века для русского двора
    • День в Хиллвуде с The Smithsonian Associates
    • Традиция перемен: как Хантингтон объединяет историю и современность, Джим Фолсом
    • Посещение Шато дю Гран-Люсе: Реставрация и украшение большого загородного дома, Тимоти Корриган
    • Вечер с Шарлоттой Мосс
    • Вечер с друзьями и модой
    • Книжный разговор: Императрица ночи, Ева Стахняк
    • Box Beautiful, Даниэль Кислюк-Грошейде
    • Серия лекций Cartier: «Картье и женщины из коллекции национальных драгоценных камней», Джеффри Пост
    • Серия лекций Cartier: «Cartier: ослепительные жемчужины» Марджори Мерривезер Пост, написанная Лианой Паредес
    • Серия лекций Картье: Картье: эпоха гламура 1930-1960, Джанет Сапата
    • Серия лекций Cartier: Рю де ла Пэ в Париже: центр роскоши Belle Epoque, Вильфрид Цейслер
    • Казанова
    • Пойманный революцией: Петроград 1917 г.
    • Фаберже в Санкт-Петербурге.Петербург
    • Бывшие люди Дугласа Смита
    • Fortuny Interiors
    • Четыре сезона в Хиллвуде: возвращение в музей — или бегство!
    • От Даунтона до Гэтсби: украшения и мода с 1890 по 1929 год
    • От кафтана до высокой моды: история европейской моды в Императорской России 1700-1917 гг.
    • Серия лекций о великих домах и садах: «Шангри Ла» Дорис Дьюк, Томас Меллинс
    • Серия лекций «Великие дома и сады»: «Сады Лонгвуда — 100+ лет великолепия садов», Колвин Рэндалл
    • Серия лекций «Великие дома и сады: золотой век американских садов», Элеонора Веллер Рид
    • Серия лекций «Великие дома и сады: Винтертур: американский дом и сад» Криса Стрэнда
    • Твердый камень
    • Высшее общество: портреты Франца X.Винтерхальтер
    • Ingenue to Icon
    • Драгоценности Романовых: коллекции Марии, Александры, Ольги и Ксении
    • Лекция и предметное исследование: великолепие и сюрприз
    • Лекция доктора Скотта Руби в Smithsonian Associates: Святые иконы средневековой России
    • Лекция Джеймса Арчера Эбботта: «Очень шикарный мир: дом Янсена, монархические наряды и современный век»
    • Лекция профессора Энтони Кросса: Екатерина Великая в образах британских художников в период ее правления
    • Лекция Тессы Мердок: «В поисках золота: нюхательный табак, мода и аксессуары»
    • Лекция: Конкурс царей
    • Лекция: «Коллекции произведений искусства двух влиятельных женщин: императрицы Екатерины Великой и Марджори Мерривезер Пост», автор докторАсен Кирин
    • Лекция Розамунд Бартлетт «Культура императорской России»
    • Серия лекций Managing Great Estates — Аббатство Даунтон в округе Колумбия в эпоху безумцев, Эстелла Чанг
    • Серия лекций «Управление большими поместьями» — «Английские сельские усадьбы в эдвардианскую эпоху», Курт Дикамилло
    • Серия лекций «Управление большими сословиями» — «Позолоченный век Ньюпорта: стойкие приверженцы общества и их сотрудники», Чарльз Дж.Ожоги
    • Серия лекций «Управление крупными поместьями» — «Ротшильды в Эксбери», Майкл Холл
    • Памятник Человеку: Марвин Росс из Хиллвуда
    • Наумкеаг: Сохранение сада как изящное искусство, Люсинда А. Броквей
    • Открытие Галереи русского духовного искусства.
    • Конкурс Симпозиума Царей
    • Симпозиум «Страсть императрицы»
    • Вечные традиции: цветочные узоры Марджори Пост
    • Распутин
    • Романовское великолепие: вечер с Галиной Корневой и Уллой Тилландер-Годенхельм
    • День медленного искусства
    • День учебы — классический шик: дизайн интерьера для изысканной жизни
    • Современная роль моды в политике и власти
    • Фирма Фаберже: бизнес, клиенты и коллекционеры
    • Фредерик Дж.Лекция Фишера: Ювелирные изделия и иконы стиля ХХ века, Стефано Папи
    • Фарфоровые фигурки народов России, подаренные Тиной Хмельницкой
    • Симпозиум «Царский художник»
    • Виже Лебрен в Париже, Риме и России
    • Видения Бискайи: страсть к прошлому, Ян Симкинс
    • Уильям Рэндольф Херст и его жизнь с искусством
    • Удивительные секреты рентгеновской мебели раскрыты: новый взгляд на очаровательный стол Марджори Пост, автор докторВольфрам Кёппе
  • Русские балеты Сергея Дягилева — Концерт в Музыкальной школе им. Левина
  • Общественные мероприятия
• Выставки

(PDF) Дача: Дом вдали от дома

Журнал архитектурно-планировочных исследований

33: 4 (Зима, 2016) 272

ВВЕДЕНИЕ

Дача — это загородный дом, который жители российских городов используют для отдыха и развлечений. / или отступление на выходных.

Это неотъемлемая часть русской жизни и культуры как временное семейное жилище. Он возник в

начале 18 века как земельный участок, подаренный Петром Великим своим придворным1. Император

приказал придворным строить летние дворцы и жить «по-европейски» на

этой земле. который граничил с дорогой из имперской столицы в царскую загородную резиденцию по адресу

Петергоф (Victoir, 2012). Первые дачи представляли собой величественные виллы, которые использовали дворянство для общественных и

культурных собраний.К концу 19 века загородный дом стал одним из

необходимых владений богатых и среднего класса. Однако за прошедшие годы

, как размер участка, внешний стиль, планировка, внутреннее убранство, местоположение и даже право собственности,

принимались всеми группами и классами (Lovell, 2003), часто как указатели статус

или даже личность дачника (дачника).

С конца XIX века дача была неотъемлемой частью русской элитной культуры, «местом

быть» для многих русских художников, и изображалась в русской литературе, а затем и в кино, передавая дух

эпоха и мощное социальное послание2. До русской революции 1917 года русская интеллигенция

наслаждалась прелестями дачной жизни — романтикой и размышлениями, ленивыми днями

и развлекательными вечерами, музыкой, шарадами, купанием, чаем на террасе или в саду белое белье

платья и скатерти, домашнее варенье и прогулки на природе.3 Мещане4 пытаются войти в вежливое общество

, «нэпмены» 5 20-х годов, издевающиеся над молодым социалистическим государством (Ильф и Петров,

1967), и советские люди с бесстрашными детьми, работающими в своих садах между две мировые войны

(Гайдар, 1986) все жили на дачах, но их привычки, как и их дачи, сильно различались.

Дача пережила ликвидацию частной собственности после русской революции 1917 года, al-

, хотя некоторые дачи были конфискованы государством и превращены в «дома отдыха» для рабочих.

Как и прежде, дачи предоставлялись чиновникам и видным деятелям Коммунистической партии

для поддержки новой культурной и научной элиты. Для большей части населения дачи

продвигались в основном через кооперативные организации в попытке стимулировать производство продуктов питания

горожан (Caldwell, 2010). Однако, поскольку властям необходимо было удерживать рабочих в городах, а

не были заинтересованы в восстановлении частных фермерских хозяйств, размер и типы вторых домов

были строго ограничены.Размер участка, контролируемый правилами на местном уровне, был ограничен, поэтому он был бы слишком мал на

для постоянного проживания. Однако, хотя фактическая жилая площадь дач была довольно маленькой

— около 312 футов 2 (29 м2) (Struyk and Angelici, 1996), — такие чердаки и застекленные веранды

были разрешены, широко распространены и часто очень большие. . Часто в доме не было водопровода, а отопление

зависело от русской печи и традиционной влажной сауны — бани.

Обычно расположенные на окраинах городов, дачи были, по сути, загородными коттеджами, особенно

летом. Они предлагали летнее жилье, в основном городским рабочим семьям; побег

из переполненного городского ЖКХ; и возможность провести досуг на свежем воздухе6. Как пояснил

Забельшанский (2001: 37), «дачу

нужно рассматривать как условно-досрочное освобождение заключенного, более чем второй дом для горожанина». Он вдохновил

человек, находящихся в неблагоприятном социальном и экономическом положении, на поиски места своей мечты, невзирая на политические трудности и ограничения.Как часть застроенной среды

, дачи выражают связь между материальностью повседневной жизни и материальностью архитектуры

. Более того, в периоды острой нехватки продовольствия небольшой участок земли

в сельской местности мог обеспечить семью свежими продуктами, что часто делало дачу

скорее необходимостью, чем удовольствием.

В связи с быстрыми и повсеместными изменениями в домовладении в постсоветскую эпоху, дача

претерпела преобразования, отражающие изменения в образе жизни дачников и их сообществах.

Эти изменения являются частью гораздо более крупных преобразований, происходящих в России в отношении

жилья, архитектуры и общества. После возвращения России к демократии в 1991 году восстановление

частной собственности обеспечило права собственности и побудило владельцев дач инвестировать в свои

«В логове голоса» Филиппа Метерс

Разросшийся двор на заводе, где когда-то изготавливались статуи Ленина и других советских вождей. Фотография: « Philip Meters

В логове голоса »является частью Чем больше вы любите Родину , мемуаров о том, как автор беседует с поэтами в России в ее самые бурные годы перехода к капитализму (1992–93), и представляет Дмитрия Псурцева , известный поэт и переводчик.

«Загляни внутрь», — сказал Дима, жестом показывая мне, чтобы я выглянул между планками высокого серого забора. Мы были на окраине Москвы, на полпути к старой квартире его матери — тому, что мы стали называть «Логово Голоса», где мы боролись с русской поэзией, языком и друг с другом.

Я заглянул внутрь. Через заросший двор каменные постаменты и бюсты героев — некоторые в касках, некоторые с погонами — были разбросаны по земле, как будто их выбросили.Фабрика выглядела заброшенной, но на мой взгляд, большинство зданий в России выглядели либо заброшенными, либо недостроенными. Это была осень 1992 года, когда все либо умирало, либо еще не рождалось — еще не постсоветское и не совсем свободное.

«Кто они?» Я спросил. Практически все в этой стране вызывало у меня вопрос, и этот вопрос порождал следующий вопрос — ситуацию матрешки, состоящую из вопросов, вложенных в вопросы.

«Раньше здесь делали статуи Ленину и другим советским вождям», — сказал он на своем коротком английском «полуфабрикате».«Во времена СССР в каждом городе был свой Ленин. В одном городе стоит огромная статуя Ленина, направленная вдаль. Если вы проследите направление его пальца, вы окажетесь у другого Ленина поменьше. Он тоже показывает. Если вы проследите за его меньшим пальцем и внимательно посмотрите в близлежащие кусты, то стоит крохотный Ленин ».

Я засмеялся.

«Там в кустах, где сидит пьяница, пьет и поет, с ним сидит маленький Ленин».

Я снова засмеялся.

«Я не шучу, — сказал он.Его глаза сияли злобным восторгом, а на лице шире шла улыбка, когда я удивленно смеялся над этим местом.

Когда я позвонил ему и услышал его поразительно британский акцент, точный, как бритва, я мог услышать его остроумие, мягкость и мудрость и знал, что он откроет дверь в тайны России. Он был близким другом Татьяны Тульчинской, с которой я познакомился в Чикаго, чтобы поработать над своим русским. Однажды она вручила мне пачку, казалось бы, древнего машинописного текста под названием Ex Roma Tertia (Из Третьего Рима), пьесы по пьесе Овидия Epistulae ex Ponto (Письма из Черного моря).Меня моментально втянуло. В своем стихотворении «Житель Третьего Рима» Дима создает автопортрет в комическом трансцендентном зеркале:

Зимой люблю закутываться
до толстого и теплого,
Чтобы одеться в две пары брюк, высокие сапоги и рукавицы
,
Надеть пальто из меха — даже если его мех
полностью искусственный —
Затем пристегнуть ремень ушанки шапки из волчьего меха
вокруг подбородка.
Этот ветер такой жестокий, хорошо, что у меня
половецкие прорези вместо глаз.
Хоть этот жестокий мороз не пронзит
мои татарские скулы,
Мои усы белеют от льда,
кровь густеет, как холодная водка.
Итак, я стою, счастливый житель
последнего, Третьего Рима,
Перекованный варвар, наследник и — возможно,
— будущий предок.
Я затаил дыхание его быстрым
и вечным воздухом.

ГОЛОС БЫЛ СРАЗУ комичным и пророческим; Я представил, что поэт, создавший его, любит свое ублюдочное прошлое и свою страну — все слои ее истории, которые привели его к этому холодному и вечному моменту.

Я приходил и узнавал, вместе читая стихи, что он был очарован Россией не меньше меня. Сколько он себя помнил, он писал стихи, которые находили трансцендентное в обыденном мире вокруг него — ждал поезда в разгар зимы, сидел в длинных автобусных поездках с бабушками по деревне, писал письма эмигрантам. друзья, которые трудятся в дачном саду, пьют водку и смотрят на звезды — все вибрирует фольклором. Перспектива провести меня в его поэтическом и духовном путешествии по тайнам России только облегчила его бремя.

Красная площадь в Москве. Фото: Коля Саныч / Flickr

В своем стихотворении он называет Москву Третьим Римом. Меня очаровало представление о Москве как о центре цивилизации — о том, что после того, как Константинополь (Второй Рим) был захвачен Османской империей, должен был возникнуть новый центр христианского мира, а Россия была достаточно грандиозной, чтобы поверить в то, что он должен находиться в Москва. К тому времени Филофей Псковский в письме 1510 г. заявил, что «пали два Рима. Третий стоит. И четвертого не будет ». Россия зарекомендовала себя не только как центр христианского мира, но и как последний оплот между цивилизацией и апокалипсисом.

Что значит любить свою страну, думал я, желая любить свою страну, страну Пушкина и Чехова, Толстого и Ахматову?

Это чувство ощущается в России и по сей день. Это каким-то образом объясняет идеологию, лежащую в основе поддержки Ивана Грозного, Иосифа Сталина и даже Владимира Путина. Дима принял идею об особом месте России в христианском мире, и хотя он не был поклонником Советского Союза, он был глубоко патриотом и любил свою страну с живостью, которой я позавидовал.Все еще не оправившись от кровавого цирка войны в Персидском заливе, я думал о своей стране как о стране лжи, где жестокость кулака превозносилась над нежностью рук, где господствовали деньги, а мягкость считалась слабостью. Что значит любить свою страну, думал я, желая любить свою страну, страну Пушкина, Чехова, Толстого и Ахматову?

«Увидимся на вокзале Мытищи», — сказал он по телефону, организовывая нашу первую встречу.

«Я буду искать тебя», — сказал я.

«В этом нет необходимости», — сказал он. «Мы не видим здесь ваших людей».

На вокзале он сразу же дал о себе знать, когда я следил за пассажирами, спешащими по дороге , электричка . Ему чуть больше тридцати, его черные волосы на макушке редеют, очки с толстыми стеклами сочетаются с густыми усами. Он протянул руку и наклонился вперед всем стройным телом, как будто собирался пожать руку своим позвоночником.

Дмитрий Псурцев или «Дима.Фото: Philip Meters

С усами, проволочными каркасами и склонностью к шуткам, если бы он вырос в Штатах, Дима, возможно, был бы братом Маркса, а не рабочим Маркса, набивая себе задницу, чтобы переводить всех от Д. Х. Лоуренса до А. С. Байатта.

«Я работаю над Фрэнком Баумом — сериалом« Оз », — сказал он по дороге к квартире, продолжая объяснять одну проблему за другой. Как, например, перевести такое имя, как «Железный человечек», таким образом, чтобы добиться эффекта оригинала и при этом сохранить уникальность русского языка.Он погрузился в алхимию аналогов с яростным рвением обращенных, пытаясь соединить наши далекие языки и культуры, английский и русский, его мозг населял оба мира, хотя он никогда не был вне советского мира.

Каждую неделю мы встречались в старом хозяйстве в Мытищах, Логове Голоса, где он когда-то жил со своей матерью, прежде чем она переехала на дачу. В тот первый день, когда он повернул ключ и щелкнул светом, я почувствовал легкий запах сусла, как будто это место простояло годами, медленно разрушаясь, ожидая, когда мы войдем.Как старик, сидящий тихо, выжидая время для гостя, идущего издалека. Это была одноместная комната с решетками на окнах первого этажа, двумя диванами вдоль стен, фонографом в углу с небольшой стопкой пластинок, книжной полкой с горсткой книг и за углом кухня и ванная. Вот и все. Но то, что мы открыли в этом маленьком пространстве, было похоже на гардероб Нарнии.

Я всегда задавал вопросы, и Дима был рад получить ответы. Так мы и работали, изучая не только поэзию, но также язык, культуру, религию, историю искусства и музыку — наш ускоренный курс «Все русское».Однако иногда его идеи подводили его веселый английский.

«Я чувствую себя огромным», — сказал он однажды, после попытки объяснить сложную идею на своем неродном языке. «Это все равно, что орудовать топором за обеденным столом, когда подойдет нож».

Преследуемый одиночеством, попивая чаю, преследуемый мерзостью городской жизни в приходящей в упадок империи, я часто просыпался, живя в Москве, как американский призрак, по американскому времени.

За неделю он так усердно работал, чтобы уложиться в срок, чтобы сделать перевод, не спал несколько дней, его сердце заболело от стенокардии.По правде говоря, возможно, я тоже способствовал тому сдавливанию в его груди. Он давал мне выполнять обширные переводы дома, и, когда моя работа не соответствовала его стандартам, он раздражался, огрызался на меня — устал от того, что весь день преподавал перевод, а затем работал со мной в ночную смену. Я совершал глупые ошибки, спутав «луг» ( lūg ) с «луком» ( lūk ), и жаловался, что плохо сплю, что лишало меня внимания и внимания к деталям. Преследуемый одиночеством, упитанный чаем, преследуемый мерзостью городской жизни в приходящей в упадок империи, я часто просыпался, живя в Москве как американский призрак по американскому времени.Мост, который он мог построить в своем мозгу, часто не мог встретиться в моем, поскольку я стоял, злой на пределы моих языков, глядя через бездну на далекий русский берег.

Московское метро. Фотография: « Philip Meters

В записной книжке того времени мне довелось найти отрывок из книги Откровение:

И я пошел к ангелу и сказал ему: дай мне книжку. И он сказал мне: возьми и съешь это, и оно будет горьким во чреве твоем, но во рту будет сладко, как мед.
И я взял книжку из руки ангела и съел ее; и во рту он был сладок, как мед; и как только я его съел, мой живот стал горьким.
И он сказал мне: тебе надлежит снова пророчествовать о народах и племенах, и языках и царях многих.

Я ЧИТАЮ ЭТО СЕЙЧАС, как будто это каким-то образом было ключом к тому, что я видел в России, или ключом к тому, что со мной происходило — две нити, которые я не могу развязать, — и то, что я надеялся, выйдет из того, что я съедаю эту огромную книга.К тому времени, когда я акклиматизировался в России, когда ее ранняя романтика сгорела в ее печали, я уже не мог любить Россию издалека. Было горько, но горечь от еды книги России не стала сладкой во рту. Он схватил меня за язык и превратил его в тарабарщину и тишину.

Я хотел верить, что страдания русских укрепили их дух, что могло укрепить мой дух. Россия очень хорошо умеет страдать, рассматривая страдание как дверь к некоторому пониманию, которое иначе не пришло бы.В теории звучит красиво.

«Вы когда-нибудь замечали, что когда вы бреете волосы, они снова становятся гуще?» — сказал Дима.

Мы были на маленькой кухне Логова Голоса, ждали, пока яблочный пирог подрумянится в духовке, отдыхали от перевода и нуждались в разогреве. Логово никогда не становилось достаточно теплым, если только печь не была включена, а затем постепенно остывала, отправляя нас под одеяла на холодную ночь. Мы назвали это место по названию книги Юнны Мориц, чье поразительно звуковое словосочетание на русском языке предполагает и примитивную пещеру животных, и высоту человеческого самовыражения.

«Есть?» Я сказал. Я недостаточно долго брился, чтобы заметить это.

«Может, у нас то же самое», — продолжил Дима. «Чем больше нас разделяют, тем сильнее растут наши души».

Это была замечательная идея. Так и в испытаниях жизни здесь могли расти души россиян. Дима придерживался мнения, что большая часть нашей жизни находится вне нашего контроля и что наши объятия смирения, как это ни парадоксально, являются способом сближения с Богом. Это можно было прочитать в муках романов Достоевского — как Родиону Раскольникову пришлось спуститься от своего убийственного высокомерия к окончательному принятию своего бессилия и своей судьбы.Я тоже надеялся, что в России моя душа может вырасти.

Как пишет Дима в Изображение (94):

Сегодня, попив пол-литра
лимонной водки с другом,
I, гусеничный огород,
Взять в свете далеких звезд.

Это галактики, я знаю,
Но мне они кажутся репами:
Тот, кто их посеял, однажды
Вырвет их за волосы.

Сегодня я видел, как отгадка
Пошатнулась в воздухе пустыни —
Дождь полил укроп
И сподобился мне:

Я здесь, чтобы жить смиренно,
Давая свои корни в бесконечность,
Я здесь, чтобы стать бессильным,
И без силы стать сильным.

Я восхищался и любил это чувство домашнего уюта и смирения перед лицом всего уродливого и бесчеловечного в этой стране. То, что было нашим смирением и бессилием, могло позволить нам вырасти до бесконечности. Но что, если наше бессилие просто подавит нас и отнимет не только нашу свободу, но и наши голоса?

В КРАТКОЙ ЖАРЕ русского водопада, под рощицей среди деревьев, залитых красноватым золотом, я лежал на покрывале, расстеленном среди травы, вместе с Димой и его женой Наташей разворачивали бутерброды и резали яблоки, которые мы собрали на их даче в Правда.Мы выкапывали этот лес в Переделкино в поисках желудей и ягод, наполненных этим вечным ощущением осени, как раз перед тем, как исчезнут листья, деревья засучат рукава и все спит. Воздух был чистым, как у человека, который знает, что скоро умрёт.

Вдали купол церкви золотился среди янтарных деревьев, и даже гигантские многоквартирные дома, которые возвышались над далеким небом, как тусклые четверки, казались лишь символами чего-то, а не реалиями свинцовой жестокости советской власти.

«Как потерпела поражение революция?» — спросила я Диму, откусывая почерневший банан, который я принес из киоска и забыл в рюкзаке. Мы уловили недавний разговор, который мы вели о российском стремлении к сообществу и его советской версии коллективизма.

«Вы, кажется, имеете в виду концепцию Троцкого о« вечной революции ». Как будто революция продолжалась до наших дней», — сказал Дима, проткнув кусок яблока и откусив большой кусок. «Революция провалилась в 1918 году, по крайней мере, морально, когда Ленин начал чистки кулаков и насильственную коллективизацию хозяйств.«Согласно большинству источников, государство заставило миллионы мелких фермеров — кулак означает кулак, потому что они якобы были« скупердяи »- отказаться от своей земли. Тех, кто сопротивлялся, отправляли в лагеря или казнили как врагов государства.

Трудно представить себе столько пролитой крови, столько разрушений во имя славной революции, когда мы устроили пикник в Переделкино, мирной деревне, где художники и писатели нашли убежище в 1960-х годах. Мимо прошли двое мужчин, и Дима воскликнул на королевском английском, словно чрезмерно увлеченный экскурсовод: «Теперь вы видите, как проходят мимо два писателя!» Он сделал паузу.«Они говорят о погоде!» Мы прошли мимо какого-то щедрого собачьего дерьма на тропинке, и Дима воскликнул: «Может, мы наткнулись на какое-то известное писательское дерьмо, прямо здесь, на тротуаре!»

Мне очень понравились вырезанные Димы комментарии к писателям. В отличие от меня, он не сразу поставил их на пьедестал. По его мнению, писатели, купавшиеся в привилегиях советской власти, заслуживали откровенного презрения. По его мнению, они отказались от своего святого долга по сохранению совести России перед отпуском в Одессу и стабильными тиражами публикаций.

Мы побывали в доме Бориса Пастернака, обожающего седого доцента, который сидел в кресле, на котором когда-то писал Пастернак, когда никого не было рядом, и мечтал о своем герое.

«Здесь Борис Леонидович, — сказала она, используя его отчество и вздыхая, проводя рукой через гостиную, — играл на пианино. И здесь Борис Леонидович сидел и рисовал, когда ему надоело писать. И вот где …

«… Борис Леонидович скрывался от гостей из-за своей чувствительной души», — прошептал мне Дима.«Однажды мужчина прошел по тропинке рядом с дачей Пастернака, но не остановился. Борис Леонидович вышел и поблагодарил его за то, что не посетил ».

Ох, чтобы любили так, как любила ее эта женщина Борис Леонидович. Пастернак Доктор Живаго и его отказ принять Нобелевскую премию по литературе сделали его хорошо известным на Западе, но он также был трагической фигурой, чье внезапное молчание во время телефонного разговора со Сталиным, возможно, способствовало смерти Осипа Мандельштама. История гласит, что Мандельштам, написавший стихотворение, высмеивающее Сталина, поделился им с небольшим кругом друзей, включая Пастернака.Кто-то сообщил о Мандельштаме правительству, и он был арестован и увезен в Сибирь, где и скончался. Пастернак попытался вмешаться, но когда Сталин позвонил ему, он не смог поддержать своего товарища. В тот самый момент, когда его голос мог иметь значение, когда он мог создать свободу для своего друга, в своем парализующем страхе он не мог говорить.

Полвека спустя по всей деревне новые русские скупали землю и строили нелепые дачи — не столько дачи, как дворцы.Буквально на днях мы проезжали в «Правде» один, построенный как имитация церкви, с деревянными куполами. Так же быстро, как появился этот грубый класс и его собственные грандиозные фантазии, появились и шутки. Новый русский подошел к девушке и попросил ее пойти с ним на свидание. Она спросила: «Ну, а у вас есть двухэтажная дача?» «Нет», — мрачно ответил он. Она спросила: «У тебя есть« Мерседес-Бенц »?» Нет, не знал. Удрученный, он пошел домой и спросил своего старика, что ему делать. «Ой, просто сними пару этажей со своей дачи, обменяй свой лимузин, и все будет хорошо.”

Они были больше американцами, чем американцами, эти новые русские, дерзкие и необузданные в своем рвении к вещам, которые могли бы высветить их мерцающую экипировку. Однажды в книжном магазине на Тверской я заметил полное собрание сочинений Арсения Тарковского в красивом бордовом твердом переплете и бросился в магазин, чтобы обменять американские доллары на девяносто тысяч рублей. Я ждал в конце длинной очереди у банка, медленно приближаясь к передней, затем смотрел, как кассир уходил на перерыв, и образовалась новая очередь, без жалоб, что я понял слишком поздно.Я начал сильно потеть, опасаясь, что кто-то может взять Тарковского, любимого мной поэта, книги которого было почти невозможно найти. Наконец, опьяненный возможностью этой удачной покупки, я бросился назад, пот заливал мою рубашку, как будто я был моим собственным ливнем, и ворвался в дверь. Я подрезал восьмидюймовый каблук безупречно одетой красивой молодой женщины, образцовой новороссии, чуть не повалив ее. Она задержалась в дверном проеме в облаке своего непознаваемого благоухающего совершенства, стильно не заботясь о поэзии.Я чувствовал себя Древней Россией, тяжело дыша и вспотев от какой-то старой книги, которая все еще терпеливо ждала на полке. Теперь не было бы спешки с поэзией.

Автор с Димой в 1993 году.

В Переделкино мы бездельничали, как будто вся страна не падала в руины. «Честно говоря, — сказала Наташа, — все кажется перевернутым». В июле 1992 года, всего за несколько месяцев до этого, рубль, наконец, можно было законно обменять на доллары, и обменный курс резко упал, рубль резко упал в цене.Дети на улице, торгующие сигаретами, зарабатывают больше денег, чем их родители, которые трудились годами. В то время как крошечный кусок страны быстро становился богатым, большая часть страны жила далеко за чертой бедности. К концу 1992 года инфляция превысила 2500 процентов. Пожилые люди в одночасье потеряли свои сбережения; более того, с падением Советского Союза они начали сомневаться в значении всех своих лет страданий. Всю жизнь они ждали в длинных очередях, часто даже не зная, чего ждали, просто зная, что очередь означает, что что-то обязательно должно быть впереди — и теперь, когда они подошли к началу очереди, магазин был пуст, двери закрывались и больше не открывались.

Осенью того же года россияне начали получать ваучеры на покупку акций приватизируемых государственных предприятий. Даже слово было иностранным, vauchery , и люди задавались вопросом, не было ли это жульничеством, не стоящим ничего, кроме туалетной бумаги. Хотя, как говорили, они стоили десять тысяч рублей (около шестидесяти трех долларов), люди покупали их в метро всего за пятнадцать долларов. Люди, естественно, с подозрением относились к обещаниям государства — и всегда нуждались в деньгах для бесчисленных нужд, которые хранят бедняки, того, как богатые люди хранят акции и облигации, — и поэтому они продавали свои акции.Эта быстрая приватизация — при неосознаваемой поддержке масс и добровольной поддержке Ельцина, который, как известно, находил преданных сторонников в отраслях, которые вскоре должны были стать государственными, — сделала несколько драгоценных инсайдеров настолько богатыми, что мы теперь их знаем. как «олигархи».

Иногда мне все еще снится, что я снова в Москве, бегу в очереди к русским, чтобы продать их ваучеры, пытаясь убедить их держаться за них, но либо мой голос не звучит, и они меня не слышат, либо я » м невидимы, или мне просто не верят, и все равно были счета на оплату, потому что кому-то нужна была операция, потому что кому-то нужно было заменить шины на Москвиче, потому что кто-то женился, каталог потому что разворачивается в горизонт.

Дима ненавидел то, что происходило в России, а иногда и винил Америку.

Однажды ночью в Логове Голоса он казался особенно раздраженным.

«Вы видели вывеску Wrigley’s Spearmint Gum на Пушкинской площади?» — спросил он однажды, качая головой.

Пушкинская площадь, где Дима посетовал на знак Wrigley’s
Spearmint Gum. Фотография: « Philip Meters

Гигантская бронзовая статуя великого поэта, голова которого в смирении склонилась к его ногам, стояла прямо напротив Тверской от первого ресторана «Макдональдс».Вокруг больших зданий, окружавших площадь, начали появляться рекламные щиты, на которых продавались новейшие американские продукты: жевательная резинка Wrigley’s Spearmint Gum, Calvin Klein, Mars Bars.

«Это отвратительно», — выплюнул он.

Он думал, что это осквернение, война американской культуры с Россией. Тем труднее было то, что его собственный сын, которого также звали Фил, жаждал жевательной резинки Ригли. Русские жаждали американских продуктов, потому что они казались ключами к свободе, в которой им так долго было отказано.Но я слышал боль в голосе Димы. Я понимал, что мне не нравится грубость коммерческой культуры, но я понятия не имел, каково это может чувствовать тот, кто видит в этих знаках оружие в арсенале, предназначенном для уничтожения всего хорошего в России, а не ее собственную жвачку , ее жевательную резинку, обязательно, но своей самобытностью, своей независимостью от Запада. Они больше не могли писать свою судьбу.

Я пытался посочувствовать, но в глазах Димы я был наследником свободного рынка, каким бы ни был мой интерес к русской поэзии.И, честно говоря, мне понравилось противопоставление Пушкина и Ригли. К тому же, когда открылась новая Pizza Hut — буквально окно в стене здания, расположенного чуть ниже по улице от Пушкина, — я был счастлив отведать старую добрую американскую пиццу. Я хранил этот восторг при Диме при себе.

«Когда-нибудь ты поймешь, когда Америка падет», — сказал он.

Я покачал головой и засмеялся.

Я думал, что он сошел с ума. Они проиграли холодную войну, и их система обанкротилась — экономически и морально.И все же русская культура, скрытая, а иногда и теряемая под катком советской культуры, снова была потеряна в слепой гонке за американскими вещами. Я приехал изучать русскую поэзию, и все труднее и труднее было найти произведения современных поэтов. Когда мы пошли брать интервью у поэта Николая Тряпкина, одного из героев Димы, он сказал нам, что «раньше я знал, что мой талант нужен, хотя мне не разрешали публиковаться. Теперь поэзия никому не нужна, и моя в том числе ». В то время как Запад жаждал поэтов-мучеников, доказавших зло Советского Союза, теперь никто, в том числе русские, похоже, не слишком много думал о поэзии.Цензура не убила русскую поэзию, но казалось, что капитализм и свободный рынок могут.

Но Дима не дал стихам тихо умереть. Он доводил себя до безумия и паники, читая стихотворение одного из русских великих деятелей, как если бы стихотворение нашло в нем животное и освободило его от цепей. Я бы наблюдал, как ребенок смотрит на фыркающую лошадь в загоне, не уверенный, захочет ли он когда-нибудь протянуть руку, чтобы погладить ее грозную голову.

Цензура не убила русскую поэзию, но казалось, что капитализм и свободный рынок могут.

Россия, возможно, была для меня лесом без тропы, а Дима был Вергилием для моего Данте, указывающим мне путь. Но эта страна разрушенных статуй и разбитых надежд не была адом. Россия была, как и любое другое место на земле, одновременно раем и адом, ее наслаждениями и мучениями, сплетенными вместе. Дима научил меня, что происходит между культурами, между языками, балансируя на проволоке поэтических строк над пропастью между нами, между Россией и Америкой.

Более того, Дима стал моим старшим братом, привез меня в автобусе на открытый рынок в нулевой декабрьский мороз, чтобы купить настоящее китайское зимнее пальто, когда мой нелепый американский фрак оказался никчемным на фоне жестокость русской зимы.

«Это твое пальто ?!» — сказал он, его дыхание было видно в арктическом воздухе. Он покачал головой, глядя на мое кашемировое пальто, которое так широко расстегивалось у шеи — как будто оно было создано, чтобы показать костюм, рубашку и галстук под ним.

«Да, это так», — сказал я, чувствуя себя глупо, вдыхая собственный мороз.

Он был в восторге от моего идиотизма, но еще больше был рад помочь мне.

Всю оставшуюся зиму я надела пухлое красно-черное пальто, в котором я выглядела как настоящая матрешка.

С наступлением холода даже печь Логова Голоса не согреет нас. Но мы все равно попробовали. В тени его кухни, где только один человек мог передвигаться, я сидел и смотрел, как Дима что-то выдумывает из ничего, бросая вызов законам физики. Из банок с треснувшим и затвердевшим сахаром и мукой и мешка яблок он приготовил сладкий яблочный пирог, который я до сих пор чувствую на вкус. Я приносил с собой батончик Snickers и делил его с ним, разделяя сладость американского массового производства.Даже если шоколад был второсортным, как будто в какао добавили воск, это было напоминанием о доме.

Мы были противоречивым исследованием. Дима, который страстно увлекался русской литературой, своей страстью к русской идее, идеей уникальной судьбы России, который считал рекламный щит Wrigley’s Spearmint Gum над Пушкинской площадью непристойным, также любил Beatles, Сида Барретта и Боба Дилана. Я, который хотел жить как русский, но с трудом мог переварить рыбу и квашеную капусту, которые русские ели на завтрак, перевел русские стихи на английский между кусочками Big Mac на Пушкинской площади.

В Логове Голоса в ту суровую зиму мы лежали на кушетках друг напротив друга в зимних шапках и стопках благоухающих одеял. Однажды вечером в качестве урока с долей юмора он уронил иглу фонографа на «Трепак» Модеста Мусоргского с басом Федора Шаляпина: «В темноте / Смерть обнимает и ласкает старика». Старик-крестьянин медленно замерзает насмерть. Смерть уговаривает его ослабить бдительность, шепча ему: «Ложись, свернись калачиком и засни, моя дорогая! / Я согрею тебя снегом, милая.Когда он теряет сознание, ему начинают сниться летние поля, смех солнца, песни, парящие в теплом воздухе. Как я всю зиму мечтал косить лужайку, о девочках в майках и на горячем пляже прыгать так высоко, что я летал.

В непрекращающемся морозе мне казалось, что я частично живу в стихах Димы — как жизнь сводится к своей первозданной потребности:

У нас ничего нет, дорогой Господь.
К нам ничего не пришло,
Только этот запасной зимний светильник.
Можем ли мы видеть наши лица
Там — все еще влажные, размыто-белые
Пигмент, как будто поднявшийся
Из этой нашей земной тюрьмы,
В ожидании приговора?
С жерновов небесных
Снежная тишина разливается и разливается.
Почему неглубокая чаша
этой долины должна становиться такой полной? ( Изображение 94)

Однажды вечером, идя к Логову Голоса, когда меня окружали сумерки, у меня было такое чувство, что я снова погружаюсь все глубже в эту страну, что я наконец понял ее и свое место в ней. Дойдя до дома, я в темноте последовал за Димой в холл. Коридор был абсолютно черным, и то, что я подумал, было стеной, открывающейся в другое темное пространство — внутреннее фойе.Дима возился с ключами, нащупывая замок, и я вдруг почувствовал, что вся моя жизнь была вереницей таких дверей.

Я давно перестал писать стихи, и даже мой дневник замолчал. Я приехал учить русскую поэзию отчасти, чтобы научиться писать свои собственные, но язык совершенно не мог описать это место.

К январю, на полпути этого пути раздора, что-то изменилось. Взгляд Димы на Россию, озлобленный безумием, охватившим его цивилизацию, начал меня разъедать.Я давно перестал писать стихи, и даже мой дневник замолчал. Я приехал учить русскую поэзию отчасти, чтобы научиться писать свои собственные, но язык совершенно не мог описать это место. Для этого Россия была важнее моих слов. Как бы Дима ни руководил мной, я приходил туда, куда мне нужно было идти одному. Мне просто нужно найти слова, чтобы сказать ему спасибо, и я никогда не забуду этого и до свидания, .

Сделав перерыв в переводах, Дима приготовил гороховый суп из пакета сушеных ингредиентов.Через несколько минут после еды у меня начались конвульсии в животе. Я бросился в крошечную ванную и меня вырвало по всей ванне, закрасив ее грязно-белым желто-зеленым.

Дима парил рядом, вытирая пот со лба, опасаясь, что он виноват в моих страданиях.

Мой желудок не успокоился, пока не освободился полностью.

Университет Джона Кэрролла

Новая книга исследует российские дачи и связь с природой

На протяжении многих лет дачи были единственным местом, где граждане могли уединиться от государства.

Когда профессор антропологии Калифорнийского университета в Санта-Крузе Мелисса Л. Колдуэлл впервые услышала о дачах, маленьких садовых домиках в России, она представила их как феномен 20-го века, что-то из советских времен 1930-х и 40-х годов, когда дефицит заставлял семьи расти. еда в деревне.

Но, заглянув дальше, она обнаружила, что на самом деле дачи датируются началом 1700-х годов и временами Петра Великого. В своей новой книге « дачные идиллии, органическое проживание в сельской местности России, » (University of California Press, 2011) Колдуэлл пишет, что дачи начинались как дачи для высших слоев общества и только позже распространились на средний класс.

Caldwell проводит полевые исследования в России с 1995 года, изучая изменение потребительской практики в постсоветской экономике. Она приезжает почти каждое лето, чтобы посмотреть, что люди едят, как они украшают свои дома, куда они едут в отпуск. Проект дачи возник после посещения некоторых дач, принадлежащих друзьям. Сегодня Колдуэлл приезжает на дачу в Твери, в 2,5 часах езды к северо-западу от Москвы по дороге в Санкт-Петербург.

Означает «данное»

Слово «дача» первоначально означало «дарованный», происходящее от царя, отдавшего землю привилегированным семьям более четырех веков назад.В конце 19 века дачи стали означать больше, чем просто земельный участок. По мере того, как туризм рос вместе с ростом среднего класса, росло представление о том, чтобы покинуть город и отправиться в загородные коттеджи, чтобы насладиться образом жизни на свежем воздухе.

Но отдых и расслабление не обязательно были целью. Более того, это был вопрос связи с землей. Наряду с этим потребовалось много тяжелой работы. По словам Колдуэлл, дачи — это символическое место русского прошлого и русской природы. Это «очень сильно связано с понятием происхождения, укоренено и укоренено в более крупной символической среде.Следовательно, дачная деятельность сосредоточена на взаимодействии с природой посредством садоводства, сбора пищи в лесах и купания в ручьях ».

Российская концепция взаимоотношений человека с природой отличается от той, которая широко распространена в Соединенных Штатах, сказала она. «Люди не являются распорядителями природы, как в США. Природа — распорядительницами людей».

Первоначально советское правительство пыталось воспрепятствовать концепции дач из-за аспекта досуга, сказал Колдуэлл.«Проблемой было отсутствие работы среди высших слоев общества», — сказала она. «Отняли дачи у элиты, у интеллигенции».

Советы подчеркивали их как рабочие места, связанные с производственной деятельностью и трудом, которые приносят пользу государству, особенно во времена нехватки продовольствия. Это были места для работы и отдыха, хотя это могло показаться противоречивым. И в истинно советском стиле были конкретные инструкции о том, как расслабиться, как можно вздремнуть, а также когда и как вздремнуть.Тем не менее, по словам Колдуэлла, они были единственным частным личным пространством, которое люди могли бы иметь вне поля зрения государства.

Переосмысление досуга

Сегодня россияне переосмысливают представления о досуге и релаксации. «Они говорят о поездке в сельскую местность, чтобы расслабиться, но жалуются, что делают там так много работы, более тяжелой, чем их повседневная работа», — говорит она.

Люди начинают уменьшать размеры своих садов. Они все еще могут выращивать овощи, но теперь у них есть место для ландшафтного сада, даже для травы в американском стиле, где они могут добавить стул и даже лужайку для гольфа.

Колдуэлл сказала, что до 2005 года большинство россиян в возрасте 40, 50, 60 лет говорили ей, что им не терпится избавиться от своих дач.